Редкость литпамятников 1998-2000 годов особого рода: их нет в продаже, если появляются - то дорого, но при этом почти никто не бегает и не ищет их с безумными глазами. Секрет прост: юбилейный каталог, изданный к 50-летию серии, обрывается на 1997 годе, а про то, что выходило позднее, нет информации, по крайней мере, собранной воедино. Время было веселое, людям было не до литпамятников, издаваемое уходило в небытие. Предлагаемый том - как раз одна из таких сокровенных книг. По существу же книги ниже помещаю статью, посвященную этой (тогда) новинке книжного рынка, которая, как оказалось, не прошла совсем уж незамеченной.

Напишите мне, чтобы получить электронную версию: ЗАЯВКА!

На главную страницу

-------------------------------------------------------

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ АБУ ТАХЕРА

ВРЕМЯ, в которое жил Абу Тахер Тарсуси, одинаково отстоит от эпохи Махмуда и Аббаса I и приходится на XIII век. Проблема тут, однако, не в эпохе (пусть и весьма драматичной для тогдашнего Ирана, пережившего монгольское нашествие), а в жанре. И Фаррухи, и Малик Шах-Хусайн - авторы Канона. Они учитывают требования детально разработанной в персидской литературе жанровой теории даже в тех случаях, когда предлагают новаторские решения, играя с элементами разных форм ("лирический панегирик" Фаррухи или "исповедь-хроника" Шах-Хусайна). В этом смысле "Дараб-Наме" - текст-аутсайдер, поскольку жанр дастана никогда не находился в поле зрения средневековых литературных теоретиков.

Дастан - "повествование о героях", наиболее близкие европейские аналоги которого - рыцарский и плутовской роман, авторский эпос и литературный лубок. "Массолит", одним словом. Дастаны пользовались чрезвычайной популярностью в Иране, однако серьезное внимание им стали уделять, как и сказкам "Тысячи и одной ночи", относительно недавно, что тоже парадоксально, поскольку это один из самых древних жанров персидской словесности, а корни его уходят еще в доисламское прошлое Ирана к пехлевийским "царским деяниям".

Герои персидских дастанов - мифологизированные, существующие в безвременьи отпечатки реальных исторических фигур. В случае с "Дараб-Наме" - это Дарий I (Дараб) и Александр Македонский (Искандар). Но понятие "исторической достоверности" утеряно в дастане безвозвратно. И заново обретено как достоверность литературная, что и сообщает этому тексту обаяние некоего внеисторичного сюжетного кунштюка. Искандар, например, является сыном Дараба. На языке "правильной" истории это означает, что победитель персов и разрушитель Персеполя становится в "Дараб-Наме" сыном своего врага – самого могущественного из Ахеменидов, умершего к тому же за сотню лет до рождения "исторического" Александра. Сделайте Наполеона сыном Петра I и заставьте их повергнуть НАТО с помощью боевых слонов, чтобы оценить размах эклектики.

Понятно, что в XIII веке конструирование истории несколько отличалось от нынешнего. Намного ли? Безумный Фоменко потому безумен, что его фантазии претендуют на истинность вне литературы. А вот "Дараб-Наме" навсегда останется актуальной книгой, поскольку обнажает литературную механику человеческого хроноса. Прошлое - это рассказ о прошлом, а рассказы должны быть не "правдивыми", а всегда "другими", интересными.

Вот и сын Дараба Искандар в своем триумфальном шествии по миру посещает Аравию и Мекку, где велит удалить из святилища Каабы идолов и смастерить для божественного камня золотой футлярчик. Одновременно он - ученик Аристаталиса (Аристотеля), собеседник Букрата (Гиппократа) и Эфлатуна (Платона), который, кстати, и советует Искандару отправиться к Каабе из Греции, населенной, что еще более странно, неграми. Эфлатун-Платон выставлен в "Дараб-Наме" не столько мудрецом, сколько специалистом по оружию массового поражения, в затруднительных ситуациях неизменно советующий патрону уничтожать противника горящей нефтью, как, например, в масштабном сражении с войском пауков-каннибалов, обитающим на вершине гигантского растения. Ко всей катавасии прибавьте, что сюжет "Дараб-Наме" очевидным образом перекликается с содержанием "Шахнаме" Фирдоуси. По сути, это развернутая реплика классической поэмы, рассчитанная на вкусы и эмоциональные запросы современников Абу Тахера. Литература-2, если хотите.

К описанию сюжетных аттракционов добавим некоторые соображения о языке "Дараб-Наме": настолько, насколько это позволяет нам сделать перевод. Задача дастана - развлекать, а не решать проблемы стиля. Отсюда - прямота и безыскусность. Минимум фигур, бедная лексика. Полная противоположность "высокой" персидской словесности с ее рафинированным и герметичным языком. Текст дастана выполняет одну задачу - гнать сюжет. Не дать отвлечься. Тотальный героизм с бесконечным хеппи-эндом, прослоенным слабо прописанными деталями и незавершенными фантазиями. Здесь - отличие дастана от сказок "Тысячи и одной ночи" с их бытовой скрупулезностью, скрытым парадоксализмом, лукавством и двусмысленной моралью. Взрослых, в общем-то, сказок. А вот "Дараб-Наме" - безусловно детская, на грани экшн-комикса, книга, и не исключено, что и написана она была на потребу средневековым иранским детям.

О детях, кстати, часто забывают, говоря об "исторических потребителях" литературы, так и не ставшей классикой, и к которой любят приставлять уничижительную приставку "суб-". А требует она всего ничего: детских глаз, крупного шрифта и ярких иллюстраций.

Русский же вариант "Книги о Дарабе" получился чопорным и академическим. Что, с другой стороны, тоже правильно. До поры до времени.